«Я был бы счастлив, если бы весь мир отказался от ядерного оружия…» (к 115-летию со дня рождения Харитона Юлия Борисовича)
Выдающийся учёный, крупнейший специалист в области физики Харитон Юлий Борисович родился 27 февраля 1904 г. в Санкт-Петербурге.
На хранении в РГАНТД в составе личного фонда журналиста, писателя Ярослава Кирилловича Голованова находятся документы, позволяющие проследить жизненный путь одного из создателей атомного оружия в нашей стране – академика Ю.Б. Харитона: сценарии к фильмам Я.К. Голованова, записи бесед журналиста с Юлием Борисовичем, газетные статьи о Ю.Б. Харитоне, интервью Я.К. Голованова, В. Губарева, Б. Коновалова, его соратниках и о годах создания ядерного щита нашей Родины.
Отец Ю.Б. Харитона был известным журналистом, мать – актрисой Московского художественного театра. Уже в детстве Юлий проявил свой интерес к точным наукам, сам он вспоминал об этом так: «Отец подарил мне детскую энциклопедию, которая тогда была издана, и это меня как-то очень заинтересовало. Потом была замечательная книга Перельмана – “Занимательная физика”. Так как я очень любил читать и много читал, то я стал интересоваться наукой самой разнообразной, в том числе и историей. Я до сих пор помню, что читал какие-то толстые исторические книги. Но больше всего меня как-то привлекало то, что относилось к электротехнике, к электричеству».
Школу Юлий Харитон окончил в 15 лет, два раза переходя из одного класса в другой экстерном. Однако поступить в Технологический институт сразу после школы ему не удалось – принимали только с 16 лет. Тогда он устроился на работу в мастерские телеграфа Московско-Виндаво-Рыбинской железной дороги, где освоил станки, ознакомился с приборами железнодорожной сигнализации, устройством телеграфных и телефонных аппаратов, приобрёл навыки монтажа электрических схем. Изменились и его планы – Юлий Борисович принял решение поступать не в Технологический, а в Политехнический институт.
В 1920 году Харитон стал студентом электромеханического факультета Политехнического института, а когда начались занятия, и он стал слушать лекции по физике, он понял, что самое интересное – это всё-таки физика, а не электротехника как таковая. И тут произошло очень важное событие в его жизни – он попал в число тех студентов, которым курс физики читал Абрам Фёдорович Иоффе. Из воспоминаний Харитона: «Иоффе вызывает у меня самые яркие и благодарные воспоминания. Он читал фантастически хорошо. Я старался прийти пораньше, сесть поближе. Я помню, как входит Иоффе, причём, зимой, здание не топилось в 20-м году, все сидят в пальто, в валенках, и вот из двери, которая внизу, рядом с большой доской, выходит Иоффе в строгом чёрном костюме и начинает лекцию, и аудитория буквально замирает…». В середине учебного года Юлий узнал, что Иоффе организовал в Политехническом институте физико-математический факультет, где готовили инженеров-физиков, куда он и перевёлся: «Иоффе подобрал исключительный педагогический состав на факультете, и это было безумно интересно. То обстоятельство, что часто не ходили трамваи, и поэтому на всякий случай надо было выходить из дома так, чтобы успеть дойти пешком до Политехнического института. Расстояние от места, где я жил, до Политехнического института было 8 км. Большей частью, в 20-е годы особенно, и туда, и обратно нужно было ходить пешком. Ну это всё были пустяки, потому что было очень интересно».
Иоффе сыграл огромную роль в судьбе не только Харитона, но и многих других выдающихся деятелей науки. Среди его учеников, в частности, академики А.П. Александров, Л.А. Арцимович, И.В. Курчатов, Н.Н. Семёнов и многие другие.
Ученик и один из ближайших помощников А.Ф. Иоффе – его заместитель по Физико-техническому институту, профессор Политехнического института Николай Николаевич Семёнов стал наставником Юлия Харитона. После окончания первого курса он побеседовал с ним и предложил должность лаборанта в новой лаборатории, которую Семёнов организовал в Физико-техническом институте. Спустя годы Харитон вспоминал этот момент как самый счастливый в своей жизни.
Семёнов предложил Харитону сделать попытку измерить магнитный момент атомов металла. Вскоре Ю.Б. Харитон вместе с аспиранткой З.И. Вальтой сделал выдающееся открытие – доказал существование критических условий окисления фосфора. Эта работа сыграла важную роль в развитии теории разветвляющихся цепных реакций, принадлежащей Н.Н. Семёнову, за которую он в 1956 году был удостоен Нобелевской премии. Работа Харитона и Вальты была первым толчком к созданию этой весьма важной для современной химии и ядерной физики теории. И на своей монографии «Цепные реакции», выпущенной в 1934 году, Н.Н. Семёнов сделал дарственную надпись: «Дорогому Юлию Борисовичу, который первый толкнул мою мысль в область цепных реакций». Сам Харитон вплотную займётся такими цепными реакциями позднее, сначала в теоретических работах 1939-1941 гг. Пройдёт немного времени, и ядерная физика станет главным делом его жизни.
В 1926 году Юлий Харитон был послан на два года в научную командировку в Кембридж, в знаменитую Кавендишскую лабораторию, которую в то время возглавлял Резерфорд. Во время этой поездки Харитон познакомился с П.Л. Капицей.
Кембридж в ту пору был мировым центром зарождающейся ядерной физики, а лаборатория Резерфорда была лучшей в этой области. Сила лаборатории состояла, скорее, в глубоких передовых идеях, чем в сложном оборудовании. Впервые подвергался атаке атом, казавшийся химикам неразрушимым, вечным. Более того, зондировалось ядро атома. Большая часть опытов производилась путём утомительного подсчёта числа световых вспышек, получающихся при попадании альфа-частиц на кристаллик сернистого цинка. И Харитона привлекла именно эта сторона экспериментов. Выполненная им работа заключалась в определении чувствительности человеческого глаза к слабым потокам света.
Творческая обстановка в лаборатории, общение с Резерфордом и многими другими замечательными физиками имели большое значение в формировании Харитона как учёного и организатора науки.
Возвращаясь из Англии в 1928 году через Берлин, Ю.Б. Харитон удивился, как легкомысленно немцы относятся к Гитлеру. Тогда он понял, что надо заняться чем-то практически полезным для обороны Родины: «Мы были подкованы политически получше, чем наши немецкие коллеги, и прекрасно понимали, какую угрозу несёт фашизм». Вернувшись из Европы в Ленинград, он организовал лабораторию взрывчатых веществ, которая вошла в состав Института химической физики во главе с Н.Н. Семёновым. Впервые процессы возникновения и распространения взрыва анализировались с позиций химической физики с целью связать элементарные процессы на атомном уровне с практическими характеристиками взрывчатых веществ, их мощностью и чувствительностью. Харитон открыл и объяснил существование критического диаметра детонации заряда. Это открытие позволило ему впоследствии во время войны разработать технологию применения суррогатных взрывчатых веществ в авиабомбах. В это время Харитон написал ряд работ по детонации, теории горения и динамике взрыва. В 1935 году он получил степень доктора физико-математических наук.
В 1939-1941 гг. Харитону Ю.Б. вместе с Зельдовичем Я.Б. удалось решить ряд трудных вопросов теории детонации и горения взрывчатых веществ, был получен богатый экспериментальный материал. В это же время произошло важнейшее событие в мировой науке – открытие деления ядер урана. Намечалась принципиальная возможность создания цепного самоподдерживающегося процесса деления с выделением огромной энергии. Харитон и Зельдович сформулировали условия, требуемые для такого непрерывного процесса – для работы энергетического ядерного реактора.
Яков Борисович Зельдович был для Ю.Б. Харитона не только коллегой, их связывали крепкие дружеские отношения. В своей статье «Счастливейшие годы моей жизни», опубликованной в журнале «Огонёк» №33 за август 1993 г. Харитон пишет: «Для меня годы, проведённые вместе с ним, дружба, которая соединяла нас долгие годы, останутся годами огромного счастья. Решая какую-нибудь сложную проблему, мучаясь над ней, в глубине души я всегда знал, что есть Зельдович. Стоило прийти к нему – и он всегда находил решение любого самого сложного вопроса, причём делалось это ещё и очень красиво, изящно».
К началу 1941 года, обсуждая атомную программу с И.В. Курчатовым, они уже имели реалистическое представление о необходимых масштабах производства и о тех трудностях, которые лежат на пути к овладению ядерной энергией. В тот период советская ядерная физика не отставала от Запада.
Начало войны потребовало пересмотра всех планов. И.В. Курчатов и А.П. Александров стали вести работы по противоминной защите кораблей, многие физики ушли на фронт. Я.Б. Зельдович занялся проблемами горения пороха в реактивных зарядах «Катюш», а Харитон уехал из Ленинграда в Казань, куда был эвакуирован Институт химической физики. В 1942 году его с Н.Н. Семёновым и Я.Б. Зельдовичем вызвали в Москву, где Харитон был прикомандирован к НИИ-6 Наркомата боеприпасов и до конца войны участвовал как в работах по боевому использованию суррогатированных взрывчатых веществ, так и в разработке кумулятивных гранат и снарядов. За эти работы Харитон был удостоен первой своей правительственной награды – ордена Красной Звезды.
В 1943 году И.В. Курчатов предложил Харитону заняться атомной программой. «Война в самом разгаре, – вспоминал Ю.Б. Харитон. – Мы занимаемся нужным для победы делом – и вдруг такое предложение?! Я возражаю: считаю своим долгом до конца войны работать для фронта… А Курчатов в ответ: нельзя упускать время, победа будет за нами, а мы должны заботиться и о будущей безопасности страны. […] Эта работа началась в годы войны. Игорь Васильевич Курчатов был человеком, удивительно подходившим для осуществления такой грандиозной программы. Великолепный физик, выдающийся организатор и исключительно доброжелательный человек. Эти черты привлекали к нему не только умы, но и сердца людей». Харитон откликнулся на предложение Курчатова и вместе с Зельдовичем стал заниматься вопросами ядерного взрыва, теорией этого процесса в созданной для этих работ при Академии наук СССР лаборатории №2, продолжая работать в НИИ-6.
2 мая 1945 г. Ю.Б. Харитон вместе с группой физиков под руководством А.П. Завенягина выехал в Германию для того, чтобы изучить направления работ по созданию оружия в той части страны, которая была занята советскими войсками. В ходе поездки был обнаружен склад со 100 тоннами урана, который был вывезен в Советский Союз. Позднее И.В. Курчатов сказал, что эта сотня тонн урана позволила примерно на год сократить пуск ядерного реактора, который строился для получения плутония.
Распоряжением ГКО СССР от 20 августа 1945 г. был образован Специальный комитет при ГКО, на который было возложено руководство всеми работами по использованию внутриатомной энергии урана. Также при Комитете был создан Технический совет под председательством Ванникова Б.Л. в следующем составе: Алиханов А.И., Вознесенский И.Н., Завенягин А.П., Иоффе А.Ф., Капица П.Л., Кикоин И.К., Курчатов И.В., Махнев В.А., Харитон Ю.Б., Хлопин В.Г. Руководителем всех работ по созданию атомного оружия в целом был назначен Курчатов.
«У Курчатова было особое качество – он умел зажигать своей увлечённостью самых разных людей – от рабочего до академика и министра. Никогда не покидавшее его чувство юмора создавало атмосферу дружелюбия, товарищества в условиях, когда привычный образ жизни участников проекта изменился. В него все верили. Все ощущали его надёжность и как учёного, и как человека. Под руководством Курчатова коллектив самых разных специалистов работал очень слаженно» (из воспоминаний Харитона Ю.Б.).
Крупного руководителя в Харитоне разглядел Курчатов. До этого считалось как-то само собой разумеющимся, что стезя Харитона – это лишь научные исследования. Курчатов по складу характера был полной противоположностью Харитону. Но он сумел увидеть, что за мягкостью Харитона – железная воля, за неумением просить за себя – полная самоотдача общему делу, за добротой, интеллигентностью – глубокая принципиальность, неспособность идти на компромисс с совестью. Глубокие знания, аналитический ум, редкостная работоспособность Харитона были видны всем. В 1946 году Курчатов предложил ему возглавить один из самых ответственных участков работы – стать директором филиала лаборатории №2 – КБ-11 (впоследствии – Всесоюзный научно-исследовательский институт экспериментальной физики) в г. Арзамас-16 Горьковской области (г. Саров). Харитон от должности руководителя отказался, и директором института был назначен Зернов Павел Михайлович, а Харитон стал его первым заместителем и главным конструктором института. В КБ-11 велись работы, которые привели к испытаниям первых советских атомной 29 августа 1949 г. и водородной 12 августа 1953 г. бомб на Семипалатинском полигоне.
Харитон встречался с И.В. Сталиным один раз, перед испытанием атомной бомбы. По поводу этой их встречи сложилось немало легенд, вот как сам Харитон описывает эту встречу: «В некий момент, когда всё было более или менее готово, […] мы докладывали Сталину готовность к тому, чтобы проводить испытания. Я очень хорошо помню, что когда я сделал своё сообщение, то Сталин спросил: “Нельзя ли вместо одной бомбы взорвать две бомбы, сделать две более слабых, но чтобы две бомбы было, а не одна?” Я сказал, что нельзя, что это технически нереально. В какой-то мере я, может быть, сказал не совсем точно, потому что у нас были всякие идеи, что можно делать и бомбу немного другой конструкции, но с меньшим количеством плутония. Но это требовало большего времени, а время было дорого, надо было как можно скорее, это все мы понимали, что чем скорее будет известно в мире, что у нас есть атомная бомба, тем лучше, и задерживать это ни в коем случае нельзя. Поэтому я сказал, что нельзя ничего, что надо взрывать бомбу, как она есть, делить плутоний и сделать две бомбы из этого количества нельзя. Ну, Игорь Васильевич [Курчатов] молча ко мне присоединился. На эту тему в разных местах можно прочесть самые разнообразные высказывания, детальные всякие разговоры, которых, в действительности, не было. Сталин выслушал ответ и успокоился».
На вопрос о том, не жалел ли он о том, что создавал такое оружие, Харитон ответил: «После взрыва водородной бомбы мы поехали на место, то есть на точку взрыва, увидели, как “вздулась” земля… Очень страшное оружие, но оно необходимо для того, чтобы сохранить мир на планете. Я убеждён: без ядерного сдерживания ход истории был бы иным, наверное, более агрессивным. По моему убеждению, ядерное оружие необходимо для стабилизации, оно способно предупредить большую войну, потому что в нынешнее время решиться на неё может только безумец».
В кратчайшее время была обеспечена обороноспособность страны, создан ядерный щит, началась эпоха широкого использования атомной энергии в мирных целях. Тысячи учёных, конструкторов, инженеров, рабочих стояли у истоков «атомного века». Несколько человек, внёсших выдающийся вклад в развитие этой области науки, вместе с И.В. Курчатовым трижды удостаивались высокого звания Героя Социалистического Труда. Среди них – Юлий Борисович Харитон.
Когда Харитона называли «отцом атомной бомбы», он всегда говорил, что такое определение неправильно, что это был труд коллективный. О своей работе, а также о людях, работавших вместе с ним, Харитон говорил так: «У нас была сверхзадача – в кратчайшие сроки создать оружие, которое смогло бы защитить нашу Родину! Когда удалось решить эту проблему, мы почувствовали облегчение, даже счастье – ведь овладев таким оружием, мы лишили возможности применить его против СССР безнаказанно, а значит, оно служило миру и безопасности. Все, кто принимал участие в “урановом проекте”, сознавали это, а потому так и работали, не считаясь ни со временем, ни с силами, ни с трудностями…».
Во ВНИИЭФ работали такие выдающиеся учёные и организаторы промышленности, как Зельдович Я.Б., Сахаров А.Д., Забабахин Е.И., Щёлкин К.И., Духов Н.Л., Тамм И.Е., Боголюбов Н.Н., Флеров Г.Н., Бабаев Ю.Н., Зернов П.М. и другие.
В последующие годы Ю.Б. Харитон работал над сокращением веса ядерных зарядов, увеличением их мощности и повышением надёжности.
Имел следующие награды и звания: трижды Герой Социалистического Труда (1949, 1951, 1953 гг.), доктор философии (1928 г.), доктор физико-математических наук (1935 г.), академик АН СССР (1953 г., член-корреспондент – 1946 г.), кавалер шести орденов Ленина, ордена Красной Звезды, ордена Октябрьской революции, ордена Трудового Красного Знамени, лауреат Ленинской (1956 г.) и трёх Государственных премий (1949, 1951, 1953 гг.), награждён золотой медалью им. Ломоносова (1982 г.).
Харитон Юлий Борисович умер 18 декабря 1996 г. в Сарове.
На хранении в РГАНТД в составе личного фонда журналиста, писателя Ярослава Кирилловича Голованова находятся документы, позволяющие проследить жизненный путь одного из создателей атомного оружия в нашей стране – академика Ю.Б. Харитона: сценарии к фильмам Я.К. Голованова, записи бесед журналиста с Юлием Борисовичем, газетные статьи о Ю.Б. Харитоне, интервью Я.К. Голованова, В. Губарева, Б. Коновалова, его соратниках и о годах создания ядерного щита нашей Родины.
Отец Ю.Б. Харитона был известным журналистом, мать – актрисой Московского художественного театра. Уже в детстве Юлий проявил свой интерес к точным наукам, сам он вспоминал об этом так: «Отец подарил мне детскую энциклопедию, которая тогда была издана, и это меня как-то очень заинтересовало. Потом была замечательная книга Перельмана – “Занимательная физика”. Так как я очень любил читать и много читал, то я стал интересоваться наукой самой разнообразной, в том числе и историей. Я до сих пор помню, что читал какие-то толстые исторические книги. Но больше всего меня как-то привлекало то, что относилось к электротехнике, к электричеству».
Школу Юлий Харитон окончил в 15 лет, два раза переходя из одного класса в другой экстерном. Однако поступить в Технологический институт сразу после школы ему не удалось – принимали только с 16 лет. Тогда он устроился на работу в мастерские телеграфа Московско-Виндаво-Рыбинской железной дороги, где освоил станки, ознакомился с приборами железнодорожной сигнализации, устройством телеграфных и телефонных аппаратов, приобрёл навыки монтажа электрических схем. Изменились и его планы – Юлий Борисович принял решение поступать не в Технологический, а в Политехнический институт.
В 1920 году Харитон стал студентом электромеханического факультета Политехнического института, а когда начались занятия, и он стал слушать лекции по физике, он понял, что самое интересное – это всё-таки физика, а не электротехника как таковая. И тут произошло очень важное событие в его жизни – он попал в число тех студентов, которым курс физики читал Абрам Фёдорович Иоффе. Из воспоминаний Харитона: «Иоффе вызывает у меня самые яркие и благодарные воспоминания. Он читал фантастически хорошо. Я старался прийти пораньше, сесть поближе. Я помню, как входит Иоффе, причём, зимой, здание не топилось в 20-м году, все сидят в пальто, в валенках, и вот из двери, которая внизу, рядом с большой доской, выходит Иоффе в строгом чёрном костюме и начинает лекцию, и аудитория буквально замирает…». В середине учебного года Юлий узнал, что Иоффе организовал в Политехническом институте физико-математический факультет, где готовили инженеров-физиков, куда он и перевёлся: «Иоффе подобрал исключительный педагогический состав на факультете, и это было безумно интересно. То обстоятельство, что часто не ходили трамваи, и поэтому на всякий случай надо было выходить из дома так, чтобы успеть дойти пешком до Политехнического института. Расстояние от места, где я жил, до Политехнического института было 8 км. Большей частью, в 20-е годы особенно, и туда, и обратно нужно было ходить пешком. Ну это всё были пустяки, потому что было очень интересно».
Иоффе сыграл огромную роль в судьбе не только Харитона, но и многих других выдающихся деятелей науки. Среди его учеников, в частности, академики А.П. Александров, Л.А. Арцимович, И.В. Курчатов, Н.Н. Семёнов и многие другие.
Ученик и один из ближайших помощников А.Ф. Иоффе – его заместитель по Физико-техническому институту, профессор Политехнического института Николай Николаевич Семёнов стал наставником Юлия Харитона. После окончания первого курса он побеседовал с ним и предложил должность лаборанта в новой лаборатории, которую Семёнов организовал в Физико-техническом институте. Спустя годы Харитон вспоминал этот момент как самый счастливый в своей жизни.
Семёнов предложил Харитону сделать попытку измерить магнитный момент атомов металла. Вскоре Ю.Б. Харитон вместе с аспиранткой З.И. Вальтой сделал выдающееся открытие – доказал существование критических условий окисления фосфора. Эта работа сыграла важную роль в развитии теории разветвляющихся цепных реакций, принадлежащей Н.Н. Семёнову, за которую он в 1956 году был удостоен Нобелевской премии. Работа Харитона и Вальты была первым толчком к созданию этой весьма важной для современной химии и ядерной физики теории. И на своей монографии «Цепные реакции», выпущенной в 1934 году, Н.Н. Семёнов сделал дарственную надпись: «Дорогому Юлию Борисовичу, который первый толкнул мою мысль в область цепных реакций». Сам Харитон вплотную займётся такими цепными реакциями позднее, сначала в теоретических работах 1939-1941 гг. Пройдёт немного времени, и ядерная физика станет главным делом его жизни.
В 1926 году Юлий Харитон был послан на два года в научную командировку в Кембридж, в знаменитую Кавендишскую лабораторию, которую в то время возглавлял Резерфорд. Во время этой поездки Харитон познакомился с П.Л. Капицей.
Кембридж в ту пору был мировым центром зарождающейся ядерной физики, а лаборатория Резерфорда была лучшей в этой области. Сила лаборатории состояла, скорее, в глубоких передовых идеях, чем в сложном оборудовании. Впервые подвергался атаке атом, казавшийся химикам неразрушимым, вечным. Более того, зондировалось ядро атома. Большая часть опытов производилась путём утомительного подсчёта числа световых вспышек, получающихся при попадании альфа-частиц на кристаллик сернистого цинка. И Харитона привлекла именно эта сторона экспериментов. Выполненная им работа заключалась в определении чувствительности человеческого глаза к слабым потокам света.
Творческая обстановка в лаборатории, общение с Резерфордом и многими другими замечательными физиками имели большое значение в формировании Харитона как учёного и организатора науки.
Возвращаясь из Англии в 1928 году через Берлин, Ю.Б. Харитон удивился, как легкомысленно немцы относятся к Гитлеру. Тогда он понял, что надо заняться чем-то практически полезным для обороны Родины: «Мы были подкованы политически получше, чем наши немецкие коллеги, и прекрасно понимали, какую угрозу несёт фашизм». Вернувшись из Европы в Ленинград, он организовал лабораторию взрывчатых веществ, которая вошла в состав Института химической физики во главе с Н.Н. Семёновым. Впервые процессы возникновения и распространения взрыва анализировались с позиций химической физики с целью связать элементарные процессы на атомном уровне с практическими характеристиками взрывчатых веществ, их мощностью и чувствительностью. Харитон открыл и объяснил существование критического диаметра детонации заряда. Это открытие позволило ему впоследствии во время войны разработать технологию применения суррогатных взрывчатых веществ в авиабомбах. В это время Харитон написал ряд работ по детонации, теории горения и динамике взрыва. В 1935 году он получил степень доктора физико-математических наук.
В 1939-1941 гг. Харитону Ю.Б. вместе с Зельдовичем Я.Б. удалось решить ряд трудных вопросов теории детонации и горения взрывчатых веществ, был получен богатый экспериментальный материал. В это же время произошло важнейшее событие в мировой науке – открытие деления ядер урана. Намечалась принципиальная возможность создания цепного самоподдерживающегося процесса деления с выделением огромной энергии. Харитон и Зельдович сформулировали условия, требуемые для такого непрерывного процесса – для работы энергетического ядерного реактора.
Яков Борисович Зельдович был для Ю.Б. Харитона не только коллегой, их связывали крепкие дружеские отношения. В своей статье «Счастливейшие годы моей жизни», опубликованной в журнале «Огонёк» №33 за август 1993 г. Харитон пишет: «Для меня годы, проведённые вместе с ним, дружба, которая соединяла нас долгие годы, останутся годами огромного счастья. Решая какую-нибудь сложную проблему, мучаясь над ней, в глубине души я всегда знал, что есть Зельдович. Стоило прийти к нему – и он всегда находил решение любого самого сложного вопроса, причём делалось это ещё и очень красиво, изящно».
К началу 1941 года, обсуждая атомную программу с И.В. Курчатовым, они уже имели реалистическое представление о необходимых масштабах производства и о тех трудностях, которые лежат на пути к овладению ядерной энергией. В тот период советская ядерная физика не отставала от Запада.
Начало войны потребовало пересмотра всех планов. И.В. Курчатов и А.П. Александров стали вести работы по противоминной защите кораблей, многие физики ушли на фронт. Я.Б. Зельдович занялся проблемами горения пороха в реактивных зарядах «Катюш», а Харитон уехал из Ленинграда в Казань, куда был эвакуирован Институт химической физики. В 1942 году его с Н.Н. Семёновым и Я.Б. Зельдовичем вызвали в Москву, где Харитон был прикомандирован к НИИ-6 Наркомата боеприпасов и до конца войны участвовал как в работах по боевому использованию суррогатированных взрывчатых веществ, так и в разработке кумулятивных гранат и снарядов. За эти работы Харитон был удостоен первой своей правительственной награды – ордена Красной Звезды.
В 1943 году И.В. Курчатов предложил Харитону заняться атомной программой. «Война в самом разгаре, – вспоминал Ю.Б. Харитон. – Мы занимаемся нужным для победы делом – и вдруг такое предложение?! Я возражаю: считаю своим долгом до конца войны работать для фронта… А Курчатов в ответ: нельзя упускать время, победа будет за нами, а мы должны заботиться и о будущей безопасности страны. […] Эта работа началась в годы войны. Игорь Васильевич Курчатов был человеком, удивительно подходившим для осуществления такой грандиозной программы. Великолепный физик, выдающийся организатор и исключительно доброжелательный человек. Эти черты привлекали к нему не только умы, но и сердца людей». Харитон откликнулся на предложение Курчатова и вместе с Зельдовичем стал заниматься вопросами ядерного взрыва, теорией этого процесса в созданной для этих работ при Академии наук СССР лаборатории №2, продолжая работать в НИИ-6.
2 мая 1945 г. Ю.Б. Харитон вместе с группой физиков под руководством А.П. Завенягина выехал в Германию для того, чтобы изучить направления работ по созданию оружия в той части страны, которая была занята советскими войсками. В ходе поездки был обнаружен склад со 100 тоннами урана, который был вывезен в Советский Союз. Позднее И.В. Курчатов сказал, что эта сотня тонн урана позволила примерно на год сократить пуск ядерного реактора, который строился для получения плутония.
Распоряжением ГКО СССР от 20 августа 1945 г. был образован Специальный комитет при ГКО, на который было возложено руководство всеми работами по использованию внутриатомной энергии урана. Также при Комитете был создан Технический совет под председательством Ванникова Б.Л. в следующем составе: Алиханов А.И., Вознесенский И.Н., Завенягин А.П., Иоффе А.Ф., Капица П.Л., Кикоин И.К., Курчатов И.В., Махнев В.А., Харитон Ю.Б., Хлопин В.Г. Руководителем всех работ по созданию атомного оружия в целом был назначен Курчатов.
«У Курчатова было особое качество – он умел зажигать своей увлечённостью самых разных людей – от рабочего до академика и министра. Никогда не покидавшее его чувство юмора создавало атмосферу дружелюбия, товарищества в условиях, когда привычный образ жизни участников проекта изменился. В него все верили. Все ощущали его надёжность и как учёного, и как человека. Под руководством Курчатова коллектив самых разных специалистов работал очень слаженно» (из воспоминаний Харитона Ю.Б.).
Крупного руководителя в Харитоне разглядел Курчатов. До этого считалось как-то само собой разумеющимся, что стезя Харитона – это лишь научные исследования. Курчатов по складу характера был полной противоположностью Харитону. Но он сумел увидеть, что за мягкостью Харитона – железная воля, за неумением просить за себя – полная самоотдача общему делу, за добротой, интеллигентностью – глубокая принципиальность, неспособность идти на компромисс с совестью. Глубокие знания, аналитический ум, редкостная работоспособность Харитона были видны всем. В 1946 году Курчатов предложил ему возглавить один из самых ответственных участков работы – стать директором филиала лаборатории №2 – КБ-11 (впоследствии – Всесоюзный научно-исследовательский институт экспериментальной физики) в г. Арзамас-16 Горьковской области (г. Саров). Харитон от должности руководителя отказался, и директором института был назначен Зернов Павел Михайлович, а Харитон стал его первым заместителем и главным конструктором института. В КБ-11 велись работы, которые привели к испытаниям первых советских атомной 29 августа 1949 г. и водородной 12 августа 1953 г. бомб на Семипалатинском полигоне.
Харитон встречался с И.В. Сталиным один раз, перед испытанием атомной бомбы. По поводу этой их встречи сложилось немало легенд, вот как сам Харитон описывает эту встречу: «В некий момент, когда всё было более или менее готово, […] мы докладывали Сталину готовность к тому, чтобы проводить испытания. Я очень хорошо помню, что когда я сделал своё сообщение, то Сталин спросил: “Нельзя ли вместо одной бомбы взорвать две бомбы, сделать две более слабых, но чтобы две бомбы было, а не одна?” Я сказал, что нельзя, что это технически нереально. В какой-то мере я, может быть, сказал не совсем точно, потому что у нас были всякие идеи, что можно делать и бомбу немного другой конструкции, но с меньшим количеством плутония. Но это требовало большего времени, а время было дорого, надо было как можно скорее, это все мы понимали, что чем скорее будет известно в мире, что у нас есть атомная бомба, тем лучше, и задерживать это ни в коем случае нельзя. Поэтому я сказал, что нельзя ничего, что надо взрывать бомбу, как она есть, делить плутоний и сделать две бомбы из этого количества нельзя. Ну, Игорь Васильевич [Курчатов] молча ко мне присоединился. На эту тему в разных местах можно прочесть самые разнообразные высказывания, детальные всякие разговоры, которых, в действительности, не было. Сталин выслушал ответ и успокоился».
На вопрос о том, не жалел ли он о том, что создавал такое оружие, Харитон ответил: «После взрыва водородной бомбы мы поехали на место, то есть на точку взрыва, увидели, как “вздулась” земля… Очень страшное оружие, но оно необходимо для того, чтобы сохранить мир на планете. Я убеждён: без ядерного сдерживания ход истории был бы иным, наверное, более агрессивным. По моему убеждению, ядерное оружие необходимо для стабилизации, оно способно предупредить большую войну, потому что в нынешнее время решиться на неё может только безумец».
В кратчайшее время была обеспечена обороноспособность страны, создан ядерный щит, началась эпоха широкого использования атомной энергии в мирных целях. Тысячи учёных, конструкторов, инженеров, рабочих стояли у истоков «атомного века». Несколько человек, внёсших выдающийся вклад в развитие этой области науки, вместе с И.В. Курчатовым трижды удостаивались высокого звания Героя Социалистического Труда. Среди них – Юлий Борисович Харитон.
Когда Харитона называли «отцом атомной бомбы», он всегда говорил, что такое определение неправильно, что это был труд коллективный. О своей работе, а также о людях, работавших вместе с ним, Харитон говорил так: «У нас была сверхзадача – в кратчайшие сроки создать оружие, которое смогло бы защитить нашу Родину! Когда удалось решить эту проблему, мы почувствовали облегчение, даже счастье – ведь овладев таким оружием, мы лишили возможности применить его против СССР безнаказанно, а значит, оно служило миру и безопасности. Все, кто принимал участие в “урановом проекте”, сознавали это, а потому так и работали, не считаясь ни со временем, ни с силами, ни с трудностями…».
Во ВНИИЭФ работали такие выдающиеся учёные и организаторы промышленности, как Зельдович Я.Б., Сахаров А.Д., Забабахин Е.И., Щёлкин К.И., Духов Н.Л., Тамм И.Е., Боголюбов Н.Н., Флеров Г.Н., Бабаев Ю.Н., Зернов П.М. и другие.
В последующие годы Ю.Б. Харитон работал над сокращением веса ядерных зарядов, увеличением их мощности и повышением надёжности.
Имел следующие награды и звания: трижды Герой Социалистического Труда (1949, 1951, 1953 гг.), доктор философии (1928 г.), доктор физико-математических наук (1935 г.), академик АН СССР (1953 г., член-корреспондент – 1946 г.), кавалер шести орденов Ленина, ордена Красной Звезды, ордена Октябрьской революции, ордена Трудового Красного Знамени, лауреат Ленинской (1956 г.) и трёх Государственных премий (1949, 1951, 1953 гг.), награждён золотой медалью им. Ломоносова (1982 г.).
Харитон Юлий Борисович умер 18 декабря 1996 г. в Сарове.
